Опять у меня получился большой перерыв в записях. Но он мне, думаю, простителен. Во-первых, потому что больше недели у меня не работал Интернет (да и сейчас до сих пор работает кое-как). Во-вторых, потому что я наконец-то пишу этот давным-давно обещанный пост. Он будет посвящен герою Отечественной войны 1812 года генерал-лейтенанту Егору Ивановичу Властову и пяти (!) нашим прогулкам на берега Уводьского водохранилища, в село Егорий, где генерал нашел последний приют, и в урочище Княжево, где когда-то находилась построенная им фамильная усадьба Властовых.
О том, что прах одного из героев Отечественной войны покоится совсем неподалеку от Иваново, всего лишь в десяти километрах от города, я узнал совершенно случайно осенью прошлого года, когда, в канун празднования 200-летия победы в войне 1812 года, местные газеты начали публиковать очерки на эту тематику. Еще тогда я загорелся желанием посетить село Егорий, но как-то не сложилось – осенью мы побывали в Симе, где умер гораздо более прославленный полководец того времени, Петр Иванович Багратион. Ну а потом взяли свое повседневные заботы, и о желании почтить память Властова я вспомнил лишь месяц назад.
Грек по национальности, Егор Иванович Властов родился в 1769 году в Константинополе в дворянской семье. Настоящее его имя было Георгос Властос. Осиротев в шестилетнем возрасте, он был подобран русским кораблем из первой архипелагской экспедиции русского флота и привезен в Санкт-Петербург, где получил образование и воспитание в Греческой гимназии. Оттуда 18 марта 1790 года он был выпущен на военную службу в звании подпоручика Эстляндского егерского корпуса. Вместе с корпусом был сразу же отправлен на театр военных действий со шведами, высадивших десант под Санкт-Петербургом, где и прошел первое боевое крещение.
В 1792-1794 годах Властов участвовал в войне с польскими конфедератами, сражаясь в войсках А.В. Суворова против восставшей польской шляхты под командованием Тадеуша Костюшко.Он участвовал в сражениях под фольварком Пащуча, Зельвой, Брест-Литовском и Вильны. Проявив большую личную отвагу, дважды повышался в чинах. В 1795 году он, уже в чине капитана, был переведен в Санкт-Петербургский гренадерский полк. В 1799 году Властов – уже майор, командир егерского батальона. За военные заслуги в 1804 году, 10 мая, во время смотра в Ревеле, Властов получил орден Святой Анны IV степени из рук самого Императора.
В 1805 году Егору Ивановичу было поручено сформировать и обучить 24-й егерский полк. С этим полком Властов участвовал в кампаниях 1806-1807 годов против наполеоновской армии в Шведской Померании, Мекленбурге и Гановере. Храбро сражался под Пултуском, затем – в боях при Прейсиш-Эйлау и Гейльсберге. За эти бои он был награжден орденом Святого Владимира IV степени с бантом. В сражении при Гейльсберге получил тяжелую контузию ядром в грудь, но очень быстро вернулся в боевой строй. 12 декабря 1807 года Егор Иванович был произведён в полковники.
Со своим полком Властов участвовал в русско-шведской войне 1808-1809 годов. Он разбил превосходящего противника при Линдулаксе и особенно отличился в бою при Карстуле, где полк Властова преследовал на протяжении 18 вёрст отряд подполковника Отто фон Фиандта и, продвинувшись глубоко в тыл противника, наголову разбил знаменитого шведского военачальника. Властов много сделал и для победы при Перхо. Наградой Егору Ивановичу за проявленную доблесть стал орден Святого Георгия III степени, который он получил 30 августа 1808 года, минуя низшую IV степень – это один из редчайших случаев в истории награждения данным орденом. Подобное высокое награждение производилось только в случае чрезвычайных успешных операций, приведших к коренному перелому в боевых действиях.
В начале февраля 1809 года Властов участвовал в Аландской операции, которая оказалась решающей в окончании войны со Швецией. Как опытный командир авангардного отряда, Егор Иванович Властов был прикомандирован к другой колонне русских войск под командованием генерала Барклая де Толли, расположенной в городе Ваза. Эта колонна перешла Ботнический залив и вышла в район стратегически важного города Умео 6 марта 1809 года. 15 марта город был взят. За участие в этом походе Властов получил серебряную медаль “За переход на шведский берег. 1809” на голубой андреевской ленте. Этой медалью были награждены все участники ледового перехода.
В 1812 году 24-й егерский полк под командованием Властова вошёл в состав 3-ей бригады 5-ой пехотной дивизии 1-го пехотного корпуса графа Витгенштейна, прикрывавшего направление на Санкт-Петербург. Командуя частью арьергарда корпуса, Властов храбро сражался с французами в первых же боях под Якубовым, Клястицами и Головчицей. За отличие в боях полковник Властов получил генеральский орден Святой Анны I степени, украшенный алмазами. Это был единственный случай за Отечественную войну 1812 года, когда высшей степенью ордена был награждён полковник.
При обороне Полоцка авангард графа Витгенштейна под командованием полковника Властова переправился через реку Дрисса у села Сивошино и встал на берегу, угрожая левому флангу корпуса Удино. Авангард полковника Властова и бригада генерал-майора князя Александра Сибирского потеснили французов, и Удино вынужден был перебросить на этот участок подкрепление. А Витгенштейн из центра своей позиции перебросил к усадьбе Спас на помощь авангарду отряд генерал-майора Григория Берга. Хотя в тот день русские войска так и не сумели овладеть усадьбой Спас, они и сами не уступили врагу ни пяди. При этом части полковника Властова захватили Спасский монастырь и удерживали его длительное время, мужественно отражая атаки превосходящих сил противника. За оборону Полоцка Егор Иванович был награждён золотой шпагой с алмазными украшениями, на эфесе которой славянской вязью было начертано: "За храбрость".
10 августа арьергард под командованием Властова имел бой с баварскими частями дивизии генерала Вердье. Потеряв около 600 человек, Вердье отступил. При взятии Полоцка отряд Властова был в авангарде корпуса. Под жесточайшим обстрелом противника он занял стратегически важный мост и мужественно удерживал его. 18 октября 1812 года Егор Иванович Властов был произведён в генерал-майоры.
Русская армия, преследуя неприятеля, приближалась к западным границам России. Генерал-майор Властов отличился и на заключительном этапе войны. 11 ноября в схватке с французами у деревни Узнацк его отряд взял в плен 1,5 тысячи человек. 15 ноября около местечка Веселово части Властова окружили целую итальянскую дивизию под командованием генерала Партуно, а затем приняли её капитуляцию. В плен тогда попало более 7 тысяч человек во главе с командиром, 5 генералов и 3 пушки. 16 ноября артиллерия Властова обстреливала переправляющиеся через Березину части маршала Виктора. В этот день генерал Властов взял в плен более тысячи нижних чинов, 58 офицеров и 10 орудий. Возникшая на переправе паника ещё больше усилилась, когда передовой отряд Властова прорвался к Студенке.
Генерал Властов участвовал в заграничном походе русской армии. В кампании 1813 года командовал егерскими и пехотными полками. Проявил отличие в сражениях под Дрезденом, Цинвальде и Петерсвальде. За мужество, проявленное в Лейпцигском сражении, был награжден орденом Святого Владимира II степени. Позже Властов получил и иностранный орден – Прусский орден Красного Орла II степени. В кампании 1814 года Егор Иванович участвовал в блокаде Страсбурга, затем в сражениях при Бар-сюр-Об, Арсис-сюр-Об и Фер-Шампенуазе. Во время штурма Парижа полки Властова смело атаковали, а затем заняли укреплённые позиции неприятеля у кладбища Монлуи, захватив при этом 8 орудий. За взятие Парижа 1 июня 1815 года Властову было присвоено звание генерал-лейтенанта.
По возращении в Россию он командовал сначала 5-ой, затем 14-ой и 6-ой пехотными дивизиями, но в сражениях больше не участвовал. В 1820 году генерал получил последнюю награду – знак отличия “За XXX лет беспорочной службы”. В 1822 году в возрасте 53 лет Властов отошел от дел и вместе с женой, польской дворянкой из рода Коринских, поселился в своём имени Княжево в Шуйском уезде Владимирской губернии, где прожил 15 последних лет своей жизни.
О дальнейшем периоде жизни героя Отечественной войны 1812 года известно очень мало. Известно, что сын генерала, Константин, молодым офицером тоже участвовал в войне 1812 года, а в дальнейшем дослужился до звания капитана. Как и отец, он имел многочисленные боевые награды. По преданию, в свое время в усадьбе Княжево разыгралась настоящая драма. За несколько лет до смерти Властов публично проклял Константина за то, что тот женился без ведома отца на девушке совсем не своего круга. А вскоре после этого проклятия Константин трагически погиб. Престарелый генерал так и не смог оправиться от потери сына и долго мучился угрызениями совести из-за своего поступка.
5 декабря 1827 года высочайшим указом был утвержден герб Властова Егора, генерал-лейтенанта: “В щите разделенном перпендикулярно надвое в правом золотом поле виден до половины вылетающий черный орел, а в левом серебряном поле диагонально означены три городовые стены и на них положена золотая шпага, с надписью «За храбрость», украшенная алмазами. У подошвы щита изображено волнующеёся море. Щит украшен дворянскими шлемом и короною, на поверхности которой находится согбенная в латах рука, держащая поднятый к поражению меч. Намет на щите золотой, подложенный красным и голубым”.
Генерал Егор Иванович Властов умер 29 января 1837 года и был похоронен в правой стороне от алтарной части церкви Георгия Победоносца, которую он построил на свои средства в соседнем селе Егорий, тогда называвшемся Юрьевское. Добрая память осталась о нем в народе как о честном и справедливом человеке. В отставку генерал не выходил и, фактически, находился на службе до самой своей смерти. Из списков Генерального штаба он был исключен лишь приказом от 27 марта 1837 года.
На могиле героя была установлена массивная чугунная плита в 2 метра длиной, изготовленная на Урале, в городе Касли, на которой были отлиты строчки, повествующие о боевых заслугах Властова перед Россией. В нижней части этой плиты, кроме декоративных украшений и литья, были отлиты строчки В.А. Жуковского: “Скатившись с горной высоты, лежал на прахе дуб, перунами разбитый, а с ним и гибкий плющ, кругом его обвитый. О, Дружба, это ты!”. По четырем углам, ограничивающим плиту, стояли каменные столбики, на которых возлежали чугунные пушечные ядра, соединенные чугунными цепями.
К сожалению, эта плита до нас не дошла, да и саму могилу Властова постигла печальная судьба. При советской власти разорение и осквернение храмов и прилегающих кладбищ было делом обычным. В 20-х годах могила Егора Ивановича Властова была раскопана и осквернена, а надгробье выворочено из земли. Позже, когда в годы Великой Отечественной войны для подъёма патриотического духа граждан сталинский аппарат обратился к былым подвигам русских воинов, могилу Властова восстановили. Но и после войны могила генерала неоднократно подвергалась актам вандализма и осквернению. В конечном итоге чугунная литая плита с могилы исчезла вовсе.
Причина столь пристального внимания вандалов к могиле генерала хорошо известна местным жителям. Надгробную плиту неоднократно буквально выковыривали из земли лишь из-за старой легенды о том, что генерал был похоронен во всей амуниции и со своей любимой наградной золотой шпагой, усеянной бриллиантами. Возможно, эта реликвия действительно досталась первым расхитителям еще в начале XX века. Печальнее всего в этой истории то, что из-за многочисленных актов вандализма точное место последнего упокоения генерала ныне уже окончательно затерялось. Нынешняя могила Властова представляет собой кенотаф, то есть надгробный памятник над уже давно несуществующими останками – в ней нет не только драгоценной шпаги и позументов, но и ни единой косточки героя войны 1812 года.
После революции имение в Княжеве быстро пришло в упадок. В первые десятилетия советской власти в доме размещалась сельская школа, но вскоре закрыли и ее. Уже к началу 60-х годов от усадебного дома остались одни руины. Сейчас от бывшей усадьбы Княжево сохранились только часть парка с намеками на высаженные там когда-то великолепные липовые аллеи и чаша фонтана. Георгиевская церковь в селе Егорий ныне находится в полуразрушенном состоянии. К 200-летию победы над наполеоновской армией была проведена реставрация памятного монумента на могиле Властова. Надгробный памятник был восстановлен при поддержке областного Департамента культуры и культурного наследия и Клуба строителей Ивановской области на пожертвования жителей города Иванова, его открытие состоялось в октябре 2012 года.
Начинались все наши походы на берега Уводьского водохранилища из местечка Авдотьино, что на северо-западе Иваново. До этого мне никогда не приходилось бывать в этом районе – а он, между прочим, весьма колоритный. Тот еще медвежий угол. Район с дорогой в никуда. Трассы на Ярославль и Тейково находятся юго-западнее, у Ново-Талиц, трасса на Фурманов – восточнее, у Пустошь Бора. Едва проезжаешь парк Степанова, ты как будто оказываешься в другом мире. На мой взгляд, почти в девяностых. Частный сектор перемежается новостройками, везде понатыканы башенные краны, недостроенные и строящиеся дома, какие-то совсем уж непонятные пустыри. Ларьки, базары, усиленные патрули ППС... Но, тем не менее, и здесь жизнь идет своим чередом. Попадаются симпатичные девушки, женщины с колясками, дети не очень оборванного вида – в общем, все нормально.
Как только Авдотьино заканчивается, начинается большое поле, за которым вырисовывается лесок. Поле, к слову, просто замечательное, особенно в это время – сплошь в цветущих васильках, ромашках и прочем разнотравье. Идти по проселку через такое поле – одно удовольствие. Особенно если гнуса не очень много. У кромки леса полевая дорога заворачивает на север, здесь нужно проигнорировать поворот и сойти на небольшую тропинку, ведущую на северо-запад. Она, едва свернув в лес, ныряет в весьма живописный овраг с крутыми склонами, по дну которого бежит ручеек. Место по-своему красивое. За оврагом лежит широкая и тенистая лесная дорожка, после солнцепека идти по ней очень приятно, если не обращать внимания на ударные отряды местных комариных армий.
Дороги через лесок – с километр. Вскоре она выводит к небольшой аккуратной деревеньке под названием Шуринцево, которая, в силу близости к городу, застроена сплошь шикарными двухэтажными кирпичными коттеджами. Некоторые из них, кстати, по-настоящему интересные – с башенками, флюгерами и красивыми садами. Дорога здесь одна, поэтому можно смело идти по ней и, миновав по мостику небольшой пруд, двигаться к выходу из деревни.
От Шуринцева не очень оживленная асфальтовая дорога ведет к еще одной деревне, Уводь. Название, надо сказать, весьма справедливое, потому что она стоит аккурат на берегу переливной плотины в устье Уводьского водохранилища. Гидротехническое сооружение довольно впечатляющее – ну, по меркам нашей области и нашей Уводи. По меркам того, что я видел в других регионах – сельская запруда. Движение машин по дамбе давно запрещено. Движение людей, судя по знакам “Проход запрещен”, тоже, но всё равно все ходят – просто идут с каменными лицами и особо не смотрят по сторонам. А смотреть есть на что – вид с дамбы открывается неплохой! На север – темно-синие воды Уводьского водохранилища, на юг – ленточка Уводи, вытекающая из главного водосброса, и большая глубокая котловина за дамбой, поросшая жиденьким лесом. Ну, об этом сооружении я как-нибудь расскажу подробнее в отдельном посте.
Дальше дорога лежит по дорожкам, тропинкам и тропкам на западном берегу водохранилища. Здесь почти всегда людно – особенно в жаркую погоду. На берегах загорают, в воде, соответственно, купаются. Чтобы не беспокоить людей лишний раз, я не подхожу к реке, а снимки делаю с высокого берега. Следующая путевая точка – деревня Худынино, лежащая на берегу водохранилища метрах в трехстах от дамбы. Деревня ничем не примечательная, но вокруг нее – настоящий лабиринт из тропок и дорожек. Один поворот не туда – и ты оказываешься у чьих-нибудь ворот, где на тебя с лаем накидываются дворовые собаки. Верный способ избежать подобных неприятных ситуаций – на любом распутье поворачивать направо, к воде. Тогда, рано или поздно, получится выйти на узкую тропку у самого берега, которая обходит деревню с востока и выводит на пшеничное поле сразу за Худыниным.
Здесь начинается, пожалуй, самый живописный участок пути. Укатанный, немного пыльный проселок вьется по полю. Слева – бескрайнее желтое море пшеницы, справа – еловый лес, за деревьями проглядывает синяя гладь водохранилища. Дорога не уходит от берега дальше, чем на сотню метров, даже ныряя в лес. Здесь царит прохладная полутьма, пахнет хвоей и влагой. То и дело попадаются развилки, свернув на которых, можно спуститься к воде. Еще километр – и лес заканчивается, дорога вырывается на новое поле. Давно не распаханное, а потому уже основательно заросшее молодым березняком. Здесь – настоящий рай для слепней. Если вам довелось попасть сюда в их сезон, они просто сводят с ума.
К счастью, до Егория остается совсем чуть-чуть. Впереди уже видно, что дорога почти под прямым углом сворачивает влево и ныряет куда-то вниз, обходя небольшой залив. По другую сторону этого залива и находится село Егорий, при жизни Властова называвшееся Юрьевским, а позже переименованное в Георгиевское, в честь храма Георгия Победоносца. Его крайние дома, а также громаду полуразрушенной церкви, уже можно увидеть впереди за деревьями. На другой стороне залива дорога разветвляется – можно свернуть на неприметную тропку и по берегу подойти к храму. Можно же пройти чуть дальше и войти в село по его центральной улице. Мы выбрали второй вариант, хотя он, возможно, и не самый правильный.
Почему не самый правильный? Потому что центральная улица – узкая дорога, со всех сторон сжатая глухими заборами, да еще и со шлагбаумом на входе – выглядит очень негостеприимно. В селе довольно людно. Благообразного вида старушки, молодые матери с детьми, припаркованные машины. На чужаков никто особо не обращает внимания, хотя чувствуется, что Егорий живет своей, весьма изолированной жизнью. Центральная улица вывела нас к чьему-то участку. Мы повернули направо, прошли еще немного – и снова уперлись в чей-то участок! Причем с виду здесь дорога оканчивалась тупиком. У калитки как раз остановилась машина. Из нее выскочила огромная коричневая собака наподобие дога ростом в холке мне выше пояса, а за ней вышла молодая женщина лет двадцати пяти с ребенком на руках. Из дома же им навстречу вышла старушка, очевидно, хозяйка.
Церковь, главная цель нашего путешествия, виднелась за домами, но прохода к ней я не видел. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как обратиться к женщине:
— Извините, не подскажите, как мне к церкви подойти?
Она обернулась на мой голос и весьма благожелательно ответила:
— А вот прямо по этой тропинке. Только там крапива.
Она указала на неприметную тропку шириной с полметра, которая шла между забором и каким-то сараем и взаправду была заросшей крапивой и другим бурьяном по самое не хочу. Если бы мне на нее не указали, я едва бы ее приметил.
— Спасибо, – поблагодарил я ее. Мы двинулись вперед.
— Осторожнее, там много змей, – бросила нам напоследок она и скрылась в доме.
Крапива здесь оказалась не очень злой, поэтому мы без приключений миновали десяток метров тропинки и вышли на относительно открытое место за крайними домами села. Прямо перед нами поросший иван-чаем и прочим бурьяном берег спускался к воде, а церковь возвышалась по правую руку, метрах в тридцати. Реставрация храма явно не планируется. Впрочем, кое-какие меры к сохранению памятника все же предприняты – на окнах решетки, а двери на замке, внутрь едва ли можно попасть.
Внимательно глядя под ноги, памятуя о наличии гипотетических змей, мы спустились к берегу. Очевидно, здесь вполне неплохое место для купания – по крайней мере, берег пологий, а дно, судя по тому, что я увидел, сплошь ровное и песчаное. Побродив в тени березок и лип, мы наконец обошли церковь и вышли на более открытое место. Здесь берег был выше, приятно продувал ветерок. Здесь же обнаружилась лавочка, а перед ней – остатки кострища. Место для отдыха среди жителей села здесь, видимо, весьма популярное.
Наконец мы подошли к церкви. "Церковь в селе каменная с таковою же колокольнею и оградою; построена в 1814 году вместо бывшей ветхой деревянной церкви; особенное усердие при построении оказали: генерал-лейтенант Егор Иванович Властов, живший в то время в сельце Княжеве, Платон Иванович Шишелов – помещик села Поповское и дворянка Дарья Доримедонтовна Каблукова. Престолов в церкви трое: в холодной – в честь Святого великомученика Георгия Победоносца и в теплых приделах: во имя Святителя и Чудотворца Николая и во имя Святой великомученицы Екатерины. В церкви имеются ценные вклады строителя церкви генерала Властова. Приход: село и деревни Княжево, Бяково, Климцово, Худынино, Щуринцево, Конохово, Крюково и сельцо Хороброво". Ныне храм пребывает в живописном разрушении – время лишило его главок и части кровли.
У южной стены, ближе к алтарю, обнаружилась и та самая могила генерал-лейтенанта Властова. Точнее, кенотаф в его честь. Выглядит она скромнее, чем мне представлялось. Посреди поросшей бурьяном полянки площадка в десяток квадратных метров засыпана гравием, а в центре высится облицованное коричневым мрамором надгробье высотой сантиметров сорок. Его венчает немного запылившаяся литая чугунная плита из двух сегментов. На первом, как я понял, старом, еще с советских времен, отлита надпись: “Генерал-лейтенант Егор Иванович Властов, 1770-1837, герой Отечественной войны 1812”. На втором, скорее всего, новом, добавленном во время недавней реконструкции – изображение сабли с кистями, кивера и ветви лавра. Вдоль надгробия в виде своеобразной ограды лежат две массивных чугунных балки, также украшенных растительным узором с лентами. На могиле лежат два венка с российскими триколорами. Неподалеку стоит фанерный щит с изображением Властова и его кратким жизнеописанием. Еще какое-то время мы постояли у могилы прославленного генерала, побродили вокруг церкви и вдоль берега, так и не встретив, к счастью, никаких змей, после чего покинули этот тихий и по-своему уютный уголок.
Следующая остановка – урочище Княжево с остатками бывшей усадьбы Властовых, находящееся в 2-3 км севернее от Егория. Еще в 60-х годах мой отец, тогда мальчишка, бродил по развалинам усадебного дома (уже тогда это были лишь развалины, жалкие остатки стен). Теперь круг замыкался – и в Княжево направлялся я. Это урочище вовсе не обозначено на современных картах, но на старых километровках Генштаба его отыскать можно.
Сразу за Егорием проселок с огромными, видимо, вообще редко просыхающими лужами, вьется по кромке поля. Жиденький лесок справа от дороги – не что иное, как знаменитая надпись “CCCР 50” из высаженных рядами деревьев. Смотреть на нее, конечно, лучше со спутника или хотя бы с самолета, потому что с уровня земли она выглядит как обычный лес. Первый перелесок за полем – очень симпатичный сосновый лесок, залитый солнечным светом. Здесь просто одуряюще пахнет сосновой хвоей и смолой. Одуряюще – в хорошем смысле, конечно же. Идя по дороге, я невольно подумал, что такого своеобразного обонятельного оргазма я ни разу не испытывал даже от запаха духов любимой девушки. Хвоя здесь повсюду – на деревьях, под ногами, в лужах, где покрывает поверхность воды сплошным оранжево-зеленым ковром. К запаху сосен примешивается какой-то нежный цветочный запах. Таким воздухом я бы согласился дышать вечно.
Вскоре перелесок кончается, и дорога вновь выходит в поле. Точнее, полем это было лет десять назад – теперь же это вполне себе густой березовый лесок с вьющейся через него полузаброшенной дорожкой. Дорога здесь одна, она упрямо забирает к западу – но все нормально, она выведет туда, куда следует. На северном краю поля дорога разветвляется. Собственно, здесь и начинается территория усадьбы Княжево. Если свернуть налево, вы выйдете на просторную березовую аллею, которая тянется вдоль западного края парка. Если же пойти направо, вы выйдете к берегу водохранилища, вдоль которого пролегла весьма сносная лесная дорожка к бывшему усадебному дому.
Выберем пока что правую дорожку. К слову, по ней можно выйти к довольно симпатичному пляжику с редкими деревьями, травяной лужайкой и песчаной отмелью. Дно здесь на вид ровное и песчаное, думаю, в жару тут хорошо купаться. Но нам не туда. Когда пляжик уже покажется впереди, нужно свернуть на старую лесную дорогу, уходящую на север. Она порядком заросшая, но, по-моему, даже проезжая. Тем более – проходимая. Местами идти неудобно из-за луж и скользкой грязи, но не более того. Дорога здорово петляет, порою делая повороты чуть ли не под прямым углом, однако выдерживает общее направление на север и не отходит от берега – почти всегда за деревьями видно освещенную солнцем голубую воду. Лес здесь довольно редкий и светлый, без буреломов и высокой травы.
Неожиданно дорога перестает петлять и выводит на широкую липовую аллею длиной около 150 метров. Ширина аллеи составляет метра четыре, и образуют ее старые липы, несомненно, высаженные очень давно. Некоторые из них уже засохли, другие успели упасть, а от каких-то остались лишь пеньки, но это не портит общего впечатления, общей атмосферы старой усадьбы. Легенды говорят, что когда-то в усадьбе было двенадцать аллей, сходящихся в центре, у солнечных часов. Но то ли время их не пощадило, то ли их уже не различить в подступившем к усадьбе лесу. Помимо этой, центральной, аллеи я нашел еще лишь две – одну между домом и водой, вторую – к северу от дома, она располагается под прямым углом к главной аллее и уходит строго на запад.
И вот, усадебный дом. Центральная аллея проходит метрах в пяти от его западной стены, а параллельная ей короткая аллея у берега – в стольких же метрах от стены восточной. Короткие дорожки, соединяющие эти аллеи, обходят дом полукругом с северного и южного торцов. Увы, от дома остались лишь жалкие остатки фундамента, по которым даже сложно судить о его общих габаритах или планировке. Уже и в помине нет остатков стен первого этажа, которые видел когда-то мой отец. Фундамент едва возвышается над землей, а местами просто теряется под ковром из листьев и травы. Внутренняя часть дома уже заросла жидким бурьяном и невысоким кустарником. Кое-где внутри фундамента, а в паре мест – и снаружи – расположены большие ямы. То ли это следы кладоискателей, как кто-то писал в Интернете, то ли земля просела в бывшие подполы. Большая яма расположена внутри центральной части дома, еще одна, куда глубже – у северного торца, снаружи. Я наспех измерил длину и ширину дома, и получилось, что, с определенной долей погрешности, в длину он имел порядка 50 метров, а в ширину, в самых широких частях – не менее 12 метров. Толщина внешних стен достигает 40-50 см.
Внутри фундамента все усыпано кирпичной крошкой, попадаются небольшие куски изразцов, самые большие – размером с ладонь. Я осмотрел много осколков, но все они были белыми, без следов какой-либо росписи. На глаза мне попались и несколько толстых полусгнивших бревен – очевидно, какие-то части дома были деревянными. Быть может, были деревянные балконы или какой-то деревянный сруб. А, может быть, это остатки перекрытий. Поразило меня обилие внутри фундамента маленьких ракушек спирального вида диаметром около сантиметра, похожих на раковины улиток, но абсолютно белых. Особенно их много в центральной части дома. Возможно, весной, во время половодья, уровень воды в водохранилище поднимается достаточно, чтобы затопить территорию дома. Это могло бы объяснить, почему он так быстро разрушился до самого основания. С другой стороны, на глаз дом расположен выше нынешнего уровня воды метра на 2,5 или даже 3 – вряд ли в водохранилище возникают столько значительные сезонные колебания уровня воды. К тому же, затопление дома означало бы, что подтопляется и большая часть леса за ним, включая всю аллею – ведь сам дом расположен на некотором возвышении относительно прилегающей территории. Да и вода при разливе оставляла бы следы в ямах и низинах, которых я по крайней мере при беглом осмотре не заметил. В общем, такая вот загадка с этими ракушками.
Теперь о фонтане. Да, он действительно стоит между домом и берегом. Раньше он располагался точно напротив центральной части дома. Фонтан расположен метрах в семи от воды и представляет собой круглую бетонную чашу диаметров метра в три и высотой около полуметра. Примерно до половины чаша заполнена землей, мусором и перегноем и вся заросла крапивой и иван-чаем. Посреди чаши расположен квадратный постамент со стороной около 60 сантиметров, возвышающийся над краями чаши где-то еще на полметра. В его гранях расположены отверстия из которых раньше, очевидно, подавалась вода. На постаменте когда-то, возможно, была расположена какая-нибудь скульптура. На постаменте и чаше сохранились следы декоративной отделки. Чаша имеет четыре стилизованных под колонны выступа. Между ними тянется пояс, причем каждая четверть этого пояса, ограниченная колоннами, разбита вертикальными гранями на три сегмента – два коротких по краям и один длинный в центре. Судя по отверстиям и следам раствора, раньше в этот пояс были вставлены какие-то декоративные изображения – лепнина или, возможно, чугунные (бронзовые?) плитки. Пространство вокруг фонтана открыто и обсажено лиственницами. Кусты у воды напротив фонтана также прорежены, поэтому здесь можно не только любоваться видом другого берега, но и подойти к воде.
в Контакте.